Больному сынишке помогали врачи, депутат и... медведь

О необычной истории, которая произошла с ним и его близкими, нам решил рассказать Валентин Осовской из посёлка Грибково Вологодского района - постоянный автор «Красного Севера» и победитель одного из наших ежегодных конкурсов писем.

О необычной истории, которая произошла с ним и его близкими, нам решил рассказать Валентин Осовской из посёлка Грибково Вологодского района - постоянный автор «Красного Севера» и победитель одного из наших ежегодных конкурсов писем.

Эта история со мной произошла в конце 1973 года. Вечером, когда я возвращался из рейса, сосед сообщил, что моего грудного сына и жену увезли в больницу на вертолёте, а что с ними произошло, он толком не знает.

Родители тоже ничего объяснить не могли, а фельдшер сказала, что температура у малыша подскочила под сорок, но куда улетели — в Бабушкино, Тотьму или Вологду — она не знает. Через два дня около семи вечера позвонила жена из Тотьмы с горькой вестью, что сын очень плох, ему нужна донорская кровь, и мне, если я хочу застать сына в живых, необходимо срочно явиться в больницу.

Я пришёл за помощью к начальнику лесопункта - хорошему человеку и производственнику. Мне сказали, что придётся подождать день-два, потому как нет транспорта: сейчас самое бездорожье и вышли из строя сразу три лесовоза. Потом говорят: бери трактор, доедешь до Усть-Толшмы, а зимой пригоним его назад, или езжай верхом на лошади, а домой она сама придёт.

С этими вариантами я не согласился и с рассветом решил эти полсотни километров идти пешком. Взял две пачки папирос, пять кусочков сахара, перочинный нож и отправился в путь. Дорога была знакомая. Чуть про- шёл снежок и подстыло, и идти было хорошо. Я старался не заходить в де- ревни, шёл тропинками и по жнивью. Позади осталась деревня Предтеча нашего сельсовета, дальше четыре километра шёл волок, а потом будет Казаково - первая деревня Никольского сельсовета.

Медвежьи услуги

Когда прошёл волоком не больше километра, справа в лесу услышал треск. Не обращая внимания, продолжал путь. Но где-то сзади снова треснуло. Потом услышал, что кто-то идёт сзади. Когда обернулся, увидел, что по дороге за мной шёл медведь. Я остановился. Встал и он на задние лапы.

Не буду врать, что не испугался: меня всего то коробило, то мурашки бежали по телу, и кепка на голове поднялась.

Медведь был здоровый, и я ждал, что он вот-вот на меня бросится, а бежать некуда. Может, прошла минута, может, и больше. Мы смотрели друг на друга. Я думал о сыне, которого без меня не спасут, о жене идругом сыне, который остался дома с родителями.

Я решил: будь что будет, резко повернулся и пошёл, запев для храбрости песню. Медведь следовал метрах в пятидесяти от меня. Но стоило мне остановиться, как он тоже вставал на задние лапы, и мы опять глядели друг на друга.

Я снова начинал шагать и горланил песни. Обернусь - медведь то подойдёт близко, то отстанет, и так почти весь волок. Я поосмелел, достал папиросу и закурил. И тотчас со стороны медведя послышалось фырканье, и начались плевки в мою сторону. Ну, думаю, у зверя началась агрессия, но курить не прекращал, и всё это время косолапый урчал, переступая задними лапами. Но стоило мне бросить и затоптать окурок, как урчание резко прекратилось.

Вскоре показалось деревня Казаково. Я пошёл полем, и когда обернулся в очередной раз, увидел, что мой спутник меня покинул. Он стоял на опушке леса, как бы провожая меня в трудную дорогу.

Хвала председателю!

Осенью дни короткие, в село Красное я пришёл через восемь часов, в сумерки. В домах кое-где уже светились огоньки. Здесь в домике на берегу Сухоны, недалеко, жила знакомая старушка. Но прежде чем идти к ней, я завернул на пристань, чтобы узнать, не будет ли какого транспорта до Тотьмы. Пристань уже увезли на зимнюю стоянку, но осталась диспетчерская, где находилась связь.

Женщина-диспетчер сказала, что мимо пойдёт транзитный катер, но он не остановится ни за какие деньги, потому как на его борту срочный груз. К знакомой я шёл подавленный. Пока кипел самовар, рассказывал старушке о своём горе и смотрел на Сухону, которая казалась мне чёрной и неуютной. За окном пролетали редкие снежинки, и было холодно. А в доме стояла теплынь, мои ноги приятно гудели, и хотелось спать.

Бабушка Мария (к сожалению, я не помню её отчества, а фамилия у неё была Зайцева) собирала на стол и успокаивала меня, положив руку на плечо: «Не тужи, сын твой будет жить, не зря же тебя медведь провожал». Эти слова подействовали на меня, и я почувствовал облегчение. Вдруг в окне мелькнул луч - мимо, весь в огнях и на небольшой скорости, шёл катер. В ту же минуту к пристани подъехала машина, из которой вышел председатель колхоза «Сигнал» Владимир Анатольевич Жданов. И я туда же.

Председатель требовал, чтобы диспетчер вышла на связь с капитаном катера, потому как ему необходимо срочно доставить в больницу женщину с открытым переломом.

- Велено их не беспокоить, иначе меня накажут, - всячески возражала диспетчер, но потом сдалась.

Но капитан не сдавался:

- У меня спецгруз, и останавливаться я не буду.

Тогда Владимир Анатольевич поставил ультиматум:

Ежели не остановитесь, отдам вас под суд. С вами говорит депутат Верховного Совета СССР Жданов.

На катере смолкла музыка, сразу угасли огни, и он стал приставать к берегу

Я рассказал председателю о своей проблеме. Он знал меня, потому что я доставлял в их колхоз оборудование и помогал перевозить грузы. Владимир Анатольевич вошёл в моё положение, но попросил помочь доставить больную до места назначения, и я был рад такому предложению.

Спущенный с катера трап был как кусок льда. Вдоль реки дул холодный ветер, пролетал снег, и было зябко. Женщина кричала от боли, и мы с её мужем Василием с большим трудом донесли больную до палубы. Жданов попросил капитана открыть каюту. Тот всячески упирался, но подчинился, и когда включили свет, то все увидели, что в каюте находилась весёлая компания, включая женщин, и весь стол был заставлен закусками и винами.

Жданов потребовал немедленно освободить помещение, за что на него посыпались угрозы со словами: кто ты такой, чтобы командовать? А Владимир Анатольевич - весь в орденах, которые были хорошо видны из-под плаща, достал документ и показал каждому, кто он такой. Не про- сто председатель колхоза, а депутат Верховного Совета СССР, переживающий за передовую доярку, которой необходимо создать нормальные условия для доставки в больницу.

Мужчины стали собирать свои портфели, женщины визжали и проклинали нас на чём свет стоит. Все вина и закуски мы сложили под скамейки, а передовую доярку положили на стол и дали ей выпить. Она успокоилась и уснула.

В больнице

В Тотьме нас уже ждала «скорая», и через десять минут мы были в больнице.

Я сразу стал сдавать кровь, которую у меня брали из вены и влива- ли сыну.

Сначала эту процедуру проделывали ежедневно, потом через день. Лечащий врач, по фамилии Мирошниченко, был душевным человеком. Я не помню, как его звали, но он всегда приглашал меня в кабинет и спрашивал, как я себя чувствую, просил, чтобы я лучше питался, потому как в больничной столовой, кроме постных щей да пшённой каши, ничего не было.

Через какое-то время я уехал домой, а сына и жену переправили самолётом в Вологду долечиваться. Оказалось, что у сына была стафилококковая инфекция, эту операцию в районе проделывали впервые, и хирург по телефону консультировался с Вологдой.

Пока меня не было, кровь для сына сдавали две медсестры и сам доктор.

Спасибо, доктор Мирошниченко!

На этом бы можно и закончить эту историю, но произошёл один случай.

Прошло три года, мы с женой и сыновьями ездили в отпуск. В Вологде напротив вокзала был магазин «Товары в дорогу», в который мы зашли. Дети смотрели витрины, жена что-то покупала. И тут в окно я увидел нашего доктора и вышел побла годарить его Мирошниченко меня не узнал, но когда вышла жена, сразу спросил, где малыш. Мы показали.

Доктор взял его на руки, стал обнимать, качать и приговаривать: «Маленький ты мой, черноглазенький мой, вон какой уже вырос!» И я заметил в его глазах слёзы.

Потом доктор справился о том, где мы наблюдаемся, и попросил сделать большой формат рентгена лёгких. «А если не получится, приезжайте прямо ко мне в Тотьму».

Сделать нужного рентгена нам нигде не удалось, и мы решили самолётом лететь к Мирошниченко. В Тотьме в регистратуре нас не записали, сказали: «Не стыдно ли, из Вологды к нам едете». Тогда мы пошли сразу к рентгенологу. Там опять получили взбучку. Жена заплакала, а я пошёл искать нашего доктора. Он что-то писал, но, увидев меня, отложил все дела и приказал рентгенологу сде- лать снимок и срочно принести ему в кабинет. Та поначалу стала возра- жать, но потом повиновалась.

Когда снимок был готов, он пригласил нас в кабинет, внимательно осмотрел сына и сказал, что у него всё хорошо. Потом проводил нас, и мы были безумно рады такому событию.

Мы безгранично благодарны этому человеку, который отнесся к на- шему малышу как к родному. Также я всегда буду помнить того медведя, который «провожал» меня, Зайцеву Марию, которую второпях не успел поблагодарить, и председателя колхоза Жданова, который помог мне в трудный час и который так переживал за тружеников села.

Я многим рассказывал эту историю, все в душе понимали меня и говорили: «Если бы и сейчас все люди так относились друг к другу, жизнь была бы намного лучше».