Как вологодские жандармы предотвратили пивной бунт

Великая Отечественная война оттеснила в памяти людей другую большую войну - Первую мировую, которую когда-то называли Империалистической. Но тогда, в 1914 - 1918 годах, тоже все было по-настоящему. С мобилизацией огромных сил и ресурсов, переводом экономики на военный лад и схваткой спецслужб. Был свой незримый фронт и в тыловой Вологодской губернии.
Вологодчина интересовала германскую разведку сразу и как важный узел железнодорожных и речных коммуникаций, и как сосредоточение предприятий по выпуску оборонной продукции, и как существенный мобилизационный ресурс. Считается, что только за два первых года войны в действующую армию было призвано около 40 тысяч уроженцев губернии. Причем вологжане всегда считались храбрыми и умелыми воинами. Вот и на полях Первой мировой около тысячи из них было награждено Георгиевскими крестами разных степеней - когда-то высшей наградой солдатской доблести.
Сорвать мобилизацию немцы пытались по-разному, в том числе с помощью заранее подготовленной сети своих агентов. Еще с весны 1914 года во многие вологодские уезды зачастили представители немецких торговых фирм, среди которых особой активностью выделялся некто Вильгельм фон Гартенау, называвший себя крупным лесопромышленником.
Энергичный, улыбчивый, с виду доброжелательный, он легко заводил новые знакомства. Любил фотографироваться, не жалел денег на «дружеские обеды» в вологодских ресторанах, а за три дня до начала войны спешно уехал из губернии и России.
А еще через пару месяцев в Вологду пришло секретное донесение: переодевшийся в военный мундир Вильгельм фон Гартенау замечен в Берлине в числе офицеров германского генерального штаба. Представители губернского жандармского управления стали восстанавливать все возможные связи лжелесопромышленника на местах. Было выявлено несколько чинов в Вологде, Грязовце и Кадникове, пытавшихся саботировать мобилизационные мероприятия. И всем им, как оказалось, друг немецких лесопромышленников - некто есаул Мухтаров - незадолго до этого передал крупные суммы денег.
Правда, самого Мухтарова найти так и не удалось. Есаулов с такой фамилией в вологодских частях не числилось, а квартира, которую снимал этот человек, на момент прихода жандармов была пуста: «финансист» резидентуры сбежал.
Но зато в тот же день в руки вологодской контрразведки угодил мещанин Волков, призывавший солдат и рабочих к пивному бунту. С началом Первой мировой войны винные магазины в Вологде - «казенки», - как и в других городах страны, был закрыты, вводился суровый «сухой закон». Однако осенью 1914 года сразу в нескольких губернских центрах произошли волнения: люди громили казенные склады, где еще оставались запасы спиртного. В Вологде этого сценария тогда удалось избежать. Причем, как показало дальнейшее разбирательство, перед началом войны задержанный Волков также неоднократно встречался с немецкими коммивояжерами.

После поимки Волкова всем уездным полицмейстерам были направлены подробные разъяснения «О видах шпионской и диверсионной деятельности». Особое внимание предлагалось уделить странствующим подросткам и нищим. Как показывала практика, именно так чаще всего маскировались немецкие агенты, направлявшиеся в тыловые губернии для сбора разведданных и распространения пораженческих слухов.
«Эти люди умеют возбуждать сострадание, некоторые переодеваются девочками, другие симулируют немых, - говорилось в антишпионской инструкции. - Они под видом нищих идут по уездам, собирают в мешки хлеб, проводят ночи в крестьянских домах. Нанимаются, чтобы задержаться, в пастухи без платы, только за пищу. И исчезают при малейшем недоразумении».

Впрочем, в городах или на крупных железнодорожных станциях, таких, как Череповец или Вологда, образ нищего или немого уже не годился. Здесь полиция и жандармерия были ориентированы на задержание одетых в однотипные пальто или черные куртки шпионов-гимназистов, кото­рых готовили в захваченной немцами Варшаве.
Из показаний одного из таких задержанных «гимназистов» стало известно, что всего обучение в Варшавской разведшколе проходили 72 мальчика и 300 девочек в возрасте 11 - 14 лет. Снабженные определенной суммой денег, они перемещались через линию фронта, направляясь в том числе в Вологодскую и Новгородскую губернии.
Тогда же в адреса вологодского, грязовецкого, вельского, кадниковского и тотемского уездных исправников был направлен секретный циркуляр о наблюдении за всеми владельцами почтовых голубей. В нем говорилось, что, «помимо чисто спортивных задач, которые преследуются владельцами таких садков, они же могут использоваться и для целей, противных действующему военному положению». Предписывалось составить подробные списки всех голубятников в уездах с указанием точного числа птиц у каждого из них. Также под роспись доводилось распоряжение: ни одного из голубей ни под каким предлогом нельзя было выпускать в небо.
Большое внимание уделялось тогда и поддержанию морального духа вологжан. В первые недели войны на волне всеобщего патриотизма сотни молодых вологжан шли работать в лазареты или писали однотипные заявления: «Имея неотъемлемое желание поступить в действующую армию, питая пат­риотизм и огромное чувство постоять грудью за Веру, Царя и дорогое мне Отечество, покорнейше прошу принять меня как добровольца…»
Но после того как война затянулась, а Русская армия под ударами неприятеля понесла чувствительные потери и местами отступила, настроение в тылу стало меняться.
Из копии секретного донесения начальника Вологодского ГЖУ полковника Соловьева товарищу (заместителю) министра внутренних дел за октябрь 1915 года: «Настроение крестьян и рабочих губернии спокойное и в большинстве пат­риотичное, в населении преобладает твердое желание вести войну до победы. Вместе с тем призыв ратников 2-го разряда прошел несколько болезненно. Появившиеся против войны прокламации из Пет­рограда и агитация среди рабочих Вологодских железнодорожных мас­терских бывшими ссыльными пусть и не принесли нужного им результата, все же стали заметными. Настроение к лицам немецкого происхождения по-прежнему неприязненное. Но считаю своим долгом отметить, что это общее настроение не разделяют торговцы и некоторые женщины…»
Масла в огонь подливали и наводнившие губернию беженцы. Часть из них, как тогда говорили, вела пораженческие разговоры. Пытались работать над «промыванием мозгов» обосновавшимся в вологодском Пушкинском доме беженцам из Польши и местные революционные агитаторы. И пусть их, как правило, прогоняли, такие факты все чаще начинали фиксироваться в донесениях губернского жандармского управления.

Осенью 1915 года бороться за поднятие морального духа решили с помощью народного фольклора, а именно… частушек. Правда, здесь тоже не все было гладко. Некоторые частушки к тому времени также стали нести упаднический и пораженческий оттенок, поэтому их было рекомендовано переиначивать на более оптимистичный лад.
Иногда этим занимались сами жандармы, иногда - выбранные ими для такой «работы» сельские учителя. А так как единых критериев по переделке не существовало, появились присущие каждой местности свои разновидности народных виршей.
Именно так, к примеру, произошло с популярной частушкой:
Скоро, скоро нас угонят
Со германцем воевать,
Наши дролечки останутся
Надолго горевать.
В Грязовецком уезде последнюю строчку переделали на более жизнерадостную: «крендельем торговать», а в Вологодском добавили лирики: «на лугу миленка ждать».
К частушке «Нам германцы нипочем, / Закидаем кирпичом» вопросов не возникло. А вот другую, где говорилось о том, что накануне ухода на войну призывник катает свою милую на лодке и грустит, что может не вернуться обратно, переделали до неузнаваемости:
Немцы в лодочке катались,
А под лодочкой - вода.
Покатались и попались
В наши русски невода.