Как Василий Белов нес Евангелие на крестном ходе

История эта давняя, года 1995. Перед очередными Беловскими днями вспомнилась мне поездка в Тимониху.

Близилось Успение Пресвятой Богородицы. Дня за три до праздника владыка Максимилиан, управлявший тогда Вологодской епархией, говорит мне (я был секретарем епархии):

- Надо бы священника послать к Василию Ивановичу Белову в его Тимониху, а то уже который раз просит.

- Владыка, - говорю, - благословите мне ехать, я с удовольствием.

Выезд наметили на утро, в канун праздника Успения. Сбор у храма Покрова на Торгу. Пакуем облачения и все необходимое для службы, усаживаемся в епархиальный УАЗик. Дорога дальняя, ехать часа три. Девочки из хора репетируют службу, я объясняю Александру, которого за день до поездки пригласил в пономари, неведомые ему дотоле обязанности. Саша - студент и футболист, бывает в нашем храме на богослужениях, часто подходит с разными вопросами. Заметив интерес юноши к церковной жизни, я предложил ему сопровождать меня - он охотно согласился.

Вот машина сворачивает с асфальтовой дороги, грунтовка тоже быстро закончилась, а вместе с ней - и певческая репетиция, потому что на ухабистой дороге не то что петь, но и разговаривать оказалось сложно. Кругом заросшие поля; местами, где деревни побольше да покрепче, уже закончился сенокос и стоят стога. Вот и деревни пропали, едем по проторенной в поле дороге. Вдали - храм без колокольни, неподалеку от него несколько домов: это и оказалась Тимониха.

Въезжаем в деревню. Рядом с нашей машиной бежит собачонка, тявкает. Остановились, выходим. Поправив помявшийся в пути подрясник, я направляюсь в большой деревенский дом. Подымаюсь в сени по высокой, деревянной, почти парадной лестнице с перилами. В широких сенях темно, но в деревенских избах я не впервой, быстро ориентируюсь и вхожу в избу.

- Мир дому сему!

В ответ - тишина. Снова кричу в глубину и темноту широких сеней, в сторону маленького окошечка, откуда льется слепящий свет.

Вот заскрипели половицы, послышались шаги и голос сверху:

- Напуняка Сан, это ты?

Где-то на верхних сенях открылась дверь, и из нее в сиянии света по лесенке в исподней белой рубахе да в валенках, в зимней шапке-ушанке с приподнятыми и топорщащимися в разные стороны ушами спускается Василий Белов - великий русский писатель.
Рассмотрев меня в темноте, протяжно произносит:

- О, батюшка! А я тут прилег, кабинет у меня там наверху. А вы это чего, не на Успленье ли?

- Именно на Успленье, дорогой Василий Иванович! Вы же сами, - говорю, - владыку просили, чтоб батюшка приехал.

- Да-а, просил, было дело. Да только я на Николу просил. Ну да ладно, гостям всегда рады. А я уж думал, не Напуняка ли Сан идет. Это мой друг, профессор из Японии, гостит у меня тут.

Василий Иванович так в шутку назвал японского профессора (гостил в Тимонихе профессор Токийского университета Рехей Ясуи. - Прим. ред.).

- Давайте зовите всех, кто с вами при­ехал, - приглашает хозяин.

Проходим в горницу, садимся на лавки. Передаем подарки от владыки.

- Василий Иванович, - говорю, - сегодня всенощная часов в восемнадцать, а завтра Литургия, как скажете, в девять или десять утра.

- Ну-у-у, - опять протяжно, но уверенно, - у нас сегодня баня с профессором, скоро топить начнут. Поэтому уж сегодня служба без нас. А то и вы к нам давайте. Скоро обед, так что далеко не расходитесь.

Никольская Сохотская церковь отстоит от Тимонихи на полкилометра. Сохотская - потому, что рядом речка Сохта и Сохотское озеро. Ее, совсем разрушенную, на гонорары от своих книг восстановил Василий Иванович, причем трудился и сам.

Ну вот и обед, откуда-то взялось много женщин, да и наши подключились, и стол накрыт. Молимся на большой образ и садимся за трапезу.

- Мы с профессором до бани не будем, а вам-то можно. Самогон, - предлагает Василий Иванович. - Лучше, чем наш, не видал!

Начинаем отказываться, - мол, у вас - баня, у нас - служба... Но Василию Ивановичу это показалось неубедительным, поэтому понемногу выпили все. К сожалению, за давностью времени уже не воспроизвести подробности разговора: говорил Белов про родину, которая дает силы русскому человеку; про источники и ключи, которые чистили встарь, с болью говорил про революцию, которая наделала беды; про храм, который он восстановил на родине, и что ходить на службы некому. От него узнал, что одним из приделов храма был Успенский - значит, мы попали в точку, приехав на Успение Пресвятой Богородицы.

Как и предполагалось, всенощную служили одни, сами пели, сами молились. 

К ужину собрались все. Краснощекий после бани Василий Иванович и такой же румяный все время улыбающийся профессор... Вновь слушаем рассказы писателя про его детство, про колхозы. Про то, как нужно любить все русское, наше, и поменьше пользоваться модными нынче иностранными словами и терминами, «они не только язык, но и душу засоряют».

- «Кануны» мои читал? - врасплох застал меня Василий Белов.

- К своему стыду, не успел, простите, но исправлюсь.

- Да какой тут стыд, все не прочтешь. Подарю завтра. Недавно тираж вышел.

Службу на завтра назначили к девяти. Василий Иванович сам указал, кто и где будет спать. Мне и футболисту досталась узкая уютная светелка с небольшим оконцем. Ранним утром, еще до семи утра, бужу Александра:

- Вставай, так все интересное проспишь. Пойдем купаться на озеро да и в храм. Когда еще в туманном озере искупаешься?

Если бы не вчерашний день, когда мы поняли, куда и как идти, вовек не сыскать бы нам озера. Туман, как нежное плотное покрывало, стелется прямо над землей. Не из земли, а из этой плотной дымки растут кусты и деревья, тропы почти не видно. Подходим к озеру, туман еще плотнее, а впереди чьи-то головы с большими клювами на длинных шеях, одни ныряют в туман, другие выскакивают из него, испуганно озираясь и вновь ныряя куда-то вниз. Это цапли. Быстро купаемся - и бегом в деревню.

Никольский храм стоит в поле, рядом небольшой погост. Который раз поражаюсь: откуда это величие в скромных деревенских церквах? На стенах - остатки былой росписи, иконостас невысокий и простой.

Немного, но народ из соседних деревень собрался. Прав был вчера Василий Иванович, сказав, что сарафанное радио сработает.

Под «…во Царствии Твоем», опираясь на простую палочку, пришел на Литургию Василий Иванович. С ним японский гость, еще какие-то друзья писателя, среди них и художник Валерий Страхов. Они приехали рано утром.

На крестном ходе после Литургии Василий Иванович нес Евангелие.

Протоиерей Евгений Палюлин, настоятель храма Тихвинской иконы Божией Матери, Санкт-Петербург