Вологодский каратель пытался выдать себя за мирного датчанина

Именно так начиналось дело военного преступника, успевшего оставить свой кровавый след в рядах карателей, поскитаться по разным странам Европы, а потом семь лет спокойно прожить в Вологде. Изобличить его помогли бдительность местных контрразведчиков и показания свидетелей.
В тот же день задержанного Низовцева привезли в здание регионального управления МГБ. Объяснили, что будет проходить опознание, и попросили выбрать себе место рядом с двумя схожими по комплекции мужчинами. Еще через пару минут конвоиры ввели в кабинет невысокого человека, уже осужденного за сотрудничество с немцами и специально этапированного в Вологду из белорусской тюрьмы.
Посмотрев на лица троих мужчин, осужденный уверенно показал на водителя: «Это Павел Низовцев, мы с ним два года служили в ягдкоманде карательного батальона…» Вскоре Низовцева опознали еще трое бывших карателей. Понимая, что отпираться бесполезно, он стал давать показания…
Павел Низовцев был призван в Красную Армию в мае 1941-го. Начавшуюся через полтора месяца войну встретил в Белоруссии, был водителем грузовой машины. Ночью под Минском отступавшую часть обстреляли немецкие танки. Выскочив из машины, испугавшийся Низовцев бросился в канаву и уполз в поле, где позднее наткнулся на группу таких же, как он, «потерявшихся». Три последующих дня вместе со всеми шел на восток. Узнав от местных, что все ближайшие городки уже заняты немцами, закопал комсомольский билет в лесу, а имевшийся при себе наган спрятал в лесной сторожке.
Голод привел беглецов в небольшую деревню. Только зашли за околицу, на проселочной дороге показались немецкие мотоциклисты. Вместе со всеми Низовцев поднял руки. Когда пленных повели колонной, бежал. Два месяца скитался, снова был задержан и оказался во временном лагере.

С пленными в таких лагерях немцы не церемонились. Узники прятались от дождя в вырытых в земле норах, их почти не кормили. За ведро баланды или брошенные охранниками картофельные очистки бились чуть ли не до смерти. Люди быстро теряли силы, но даже в таких условиях большинство красноармейцев отказывались от сотрудничества с немцами. А вот Низовцев не выдержал, попросился в «хиви» - так в немецких частях называли добровольных помощников из числа военнопленных, выполнявших хозяйственные работы.
Несколько месяцев провел при кухне тыловой роты. А в марте 1942-го его вызвал на беседу гитлеровский офицер, с порога заявивший: или вступаешь в немецкую армию, или завтра же отправишься обратно в лагерь. Выбрал первое, принял присягу на верность Гитлеру и был зачислен в батальон, занимавшийся как охраной важных объектов, так и карательными акциями против партизан и мирного населения. 
После первой же облавы был переведен в состав одной из ягдкоманд - специальных антипартизанских подразделений, созданных немцами для целенаправленной «охоты» на народных мстителей.
Служил в ягдкоманде пулеметчиком. Неоднократно участвовал в боях с партизанами и в сожжении населенных пунктов в Псковской области. Деревни обстреливали зажигательными пулями, затем уцелевшие дома поджигали спичками - соломенные крыши загорались быстро. Выбегающих из изб людей, в том числе стариков, женщин и детей, расстреливали. Убитых не считали. Но Низовцев уверял, что лично никого не расстреливал, просто вел «беспорядочный огонь из пулемета».
Осенью 1943 года батальон передислоцировался в Данию - немцы опасались, что союзники начнут вторжение в оккупированную гитлеровцами Западную Европу именно через эту страну. Низовцев стал командиром пулеметного расчета, но повоевать ему больше не пришлось. Англичане, канадцы и американцы в июне 1944-го высадились на севере Франции, а вот дислоцированные в Дании батальоны продолжали нести охранную службу на побережье.
Тем не менее, как выяснили вологодские контрразведчики, в период службы в Дании Низовцев по поручению немцев выявлял лиц, настроенных против гитлеровского командования. 
За хорошую службу получил от начальства «штурмовой значок» (им награждали членов ягдкоманд за участие в боях с советскими партизанами) и воинское звание ефрейтора. Носил немецкую военную форму, получал паек и денежное вознаграждение.

После капитуляции вермахта всем военнослужащим предложили организованно уйти из Дании в Германию. На первом же привале Низовцев выбросил полученные от немцев награды и, как и все в колонне, оторвал погоны. 

После сдачи в плен английским войскам оказался в лагере. Через два месяца союзники отобрали всех русскоговорящих и повели на вокзал. Уже в эшелоне узнал, что поезд отправляется на восток, в советскую зону. Опасаясь, что за службу в карателях придется отвечать по всей строгости, на ходу выскочил из вагона еще в английской зоне оккупации. На имевшиеся при себе деньги купил гражданскую одежду и устроился на торфоразработки. А после двух недель работы выпросил у местного коменданта справку, что был рабочим. 
Англичане и американцы тогда активно избавлялись от оказавшихся в их зонах оккупации советских граждан, по разным причинам не желавших возвращаться на родину. Исключение делалось лишь для тех, кто мог заинтересовать западные разведки.
Понимая, что долго ему у союзников не задержаться, Низовцев сам отправился к демаркационной линии и вступил в контакт с советскими офицерами, естественно, скрыв, что служил в немецком батальоне.
Низовцев не испытал особых проблем при первичной проверке. Он откровенно рассказывал, что четыре года провел в плену, не скрывал и подробностей пленения, но вот дальше излагал уже свою версию - насильно был вывезен немцами на Запад, работал на тяжелых работах в Германии и Дании. И показывал ту самую справку с торфоразработок. 
Причин не верить человеку в гражданской одежде не было, и вскоре Низовцев с выданными ему временными документами уже ехал в Вологодскую область. Правда, решил обосноваться не у себя в поселке, а в Вологде. Устроился водителем в автоколонну, иногда уходил в запои. Но с работы его не выгоняли. Мужских рабочих рук тогда не хватало, к тому же Низовцев, хоть и считался проведшим в плену почти всю войну, по всем карточкам учета проходил как фронтовик. Его даже наградили медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».

К тому времени по всему Советскому Союзу полным ходом продолжалась кропотливая работа по выявлению военных преступников. Еще в первые месяцы 1943 года, когда война повернула на запад и в тыловые районы Советского Союза массово потянулись беженцы из освобожденных, но разрушенных городов и сел, в региональных управлениях госбезопасности стали брать «на карандаш» всех побывавших в оккупации. 
Не секрет, что, отступая, немцы пытались оставить на местах свою агентуру, перемещавшуюся затем по всей стране. Нескольких таких лиц, давших письменное согласие работать на фашистскую разведку, выявили и вологодские контрразведчики. А уже в конце войны, с началом первых судебных процессов над бывшими карателями, стали постепенно выявлять и их сослуживцев-предателей.
Следствие по делу Павла Низовцева длилось около трех месяцев. Он частично признал свою вину и подробно поведал о тех, с кем ему довелось служить в ягдкоманде. Позднее на основании этих показаний удалось задержать еще 15 бывших карателей. Суд принял во внимание сотрудничество Низовцева со следствием, и, хотя вина подсудимого была полностью доказана, военному преступнику сохранили жизнь. Но приговор был суров - 25 лет исправительно-трудовых лагерей.
После смерти Сталина и начавшегося пересмотра дел ряда бывших пособников фашистов Низовцев также попытался обжаловать приговор. Однако приговор ему оставили в силе - деяния осужденного изобличались показаниями множества свидетелей и различными документами.