«Айболит» с мировым именем учился в Вологодской области

Как шутит Карен Даллакян, в Челябинске его знает каждая собака. Помощник депутата Госдумы, действующий депутат районного Совета, зоопсихолог, «кошачий профессор», руководитель ветклиники, основатель и президент фонда зоозащиты «Спаси меня», он входит в ТОП самых известных общественных деятелей региона. Как-то ему прислала письмо сама Брижит Бардо, приветствуя идею создать в городе фонд помощи и приют для животных. Сейчас там около 50 диких зверей (в основном инвалидов) и примерно 150 - бездомных. В числе питомцев - пума без лапы (жертва цирка шапито), слепой енот, потерявший зрение от фотовспышек (за деньги его фотографировали с посетителями в парке отдыха), больной рахитом волк (хозяин кормил его кашей, потому что мясом - дорого), а также рысь, косули, орлы с перебитыми крыльями, лебеди. Все они - жертвы браконьеров, контактных зоопарков и простой человеческой жестокости. Всех кормит и лечит Карен Даллакян с командой своих помощников, куда входят двое его сыновей, жена, волонтеры, работники приюта и ветклиники. Вместе они проводят благотворительные концерты, собирая средства на нужды птиц и зверей, и регулярно организуют «День стольника» (когда собирают по 100 рублей) с той же целью.
«Челябинского Айболита» знают даже за океаном: его приглашали работать в Москву, Грецию, США. А все потому, что Карен Даллакян берется за самые сложные случаи и вытаскивает с того света экзотических и опасных животных с диагнозом «не жилец». Как-то от неминуемой гибели он спас макаку, переночевавшую в феврале на улице. Окоченевшую Марусю он отпаивал вином и кормил гематогеном, а выздоровев, макака стала ревновать доктора к помощницам женского пола. Но тяжелее всего Даллакяну дался уссурийский тигр Жорик. 
Это было лет 10 назад. Тогда Карену позвонил ветврач из Свердловской области. Он кричал, что к нему привезли тигра с рваной мордой и температурой 42, и что с ним делать, доктор не знает. Как позднее выяснилось, пятимесячному тигренку дали на обед живую курицу: он проткнул щеку костью, а местный ветеринар, не разобравшись, еще и удалил ему зуб. На детеныша было больно смотреть: раскуроченная челюсть загнила, от нее уже шел трупный запах. На лечение Жорика ушло полгода. Все это время Даллакян поил его козьим молоком, оперировал, выгуливал, обрабатывал раны, делал уколы и ночевал в зверином приюте. А тигр сдирал с морды повязки, крушил мебель, драл обои и кидался на своего спасителя. Два раза он умирал и два раза воскресал на руках ветврача. А когда поправился, хозяева зоопарка, увидев искалеченную морду Жорика, решили пустить его на шкуру. Этого Даллакян допустить не мог: он выкупил тигренка за 150 тысяч 
рублей (деньги челябинцы собирали всем миром), а затем увез в тайгу - в реабилитационный центр для диких животных. Об этом случае стало известно даже в Америке и Европе. Позднее доктор навестил полосатого питомца: тот его узнал, прижался к спасителю и промурчал большое тигриное спасибо.

Стать ветеринаром Карен Даллакян мечтал с детства: при любой возможности в родном Ереване убегал в любимый зоопарк. Но мама-биолог хотела, чтобы сын стал врачом «Скорой помощи». В далеком 1987 году она даже поехала с ним в Ленинград на вступительные экзамены в мединститут. Однако все пошло не так: в «меде» даже не приняли документы, забраковав армянскую справку Карена о здоровье (а добыть новую в чужом городе было практически невозможно), а в ветеринарном вузе он написал диктант на «тройку» (учился-то в армянской школе, не в русской). В ожидании второй волны экзаменов Карен с мамой уехал к отцу-металлургу в Челябинск, а на обратном пути они познакомились с Вологдой.
Так что, когда абитуриент не прошел по конкурсу в ленинградский вуз (не хватило одного балла), он в первую очередь вспомнил маленький уютный городок, где поезд стоял 40 минут и где он успел погулять. 
- Было 28 августа, нас встретила хмурая осенняя погода, - вспоминает Карен Вачаганович. - К тому же мы узнали, что село Молочное, где находится академия, далеко, а студенческое общежитие и вовсе стало для мамы шоком. Успокоило то, что нас, тех, кто не поступил в Москве и Питере, было много, все очень умные ребята, с которыми мы очень быстро сдружились.

Сначала первокурсников отправили на практику, но не на картошку, а на мясокомбинат: конвейер, где резали скот, цех, где солили шкуры (причем вместе со студентами работали зэки). Самые впечатлительные падали в обморок, но Карен был не из их числа. Говорит, закалка получилась хорошая. 
- На бойне овца в ожидании смерти родила двух ягнят. Мы с ребятами их пожалели: поили молоком, а потом выкрали (хотя это было очень непросто) и принесли в общагу, где и отдали доброй бабушке-вахтерше, державшей хозяйство. Помню, она нас отблагодарила солеными огурцами и прочими домашними заготовками, - делится «челябинский Айболит». 
Бывало, студенты ездили в Москву за дефицитом, а потом перепродавали овсяное печенье и мороженое на барахолке. Эскимо возили в сухом льду и хранили в холодильнике в общаге, а однажды там отключили электричество, и растаявшим лакомством питались все курсы... 
- Стипендии, конечно, не хватало, поэтому однажды, был грех, мы умыкнули мешок соли с мясокомбината. Как вынесли такую тяжесть, уже не помню, вроде рассовали по пакетам. Зато потом полтора года вся общага не покупала соли. А как-то мы и сами пострадали: прямо с кухни у нас «увели» свежеприготовленные голубцы. Обойдя все этажи, мы нашли их по запаху. Оказалось, на добро старшекурсников позарились абитуриенты. Да что голубцы, у нас тогда даже чайники были подписаны: на нашем, помню, красовалась надпись «комната 103», - смеется ветеринар с мировым именем. - Кстати, в Вологде тогда все пили чай, а я научил сокурсников пить кофе - еще один дефицит, его мне присылали с родины. 

- Первая сессия была для меня адом: после армянской школы я не успевал писать лекции на русском языке, и преподаватели, чтобы не видеть этого, пересаживали меня на задние парты, - рассказывает Карен Вачаганович. - А вологодские белые ночи не давали мне спать: даже при занавешенных окнах я страдал бессонницей и от нечего делать читал учебники, усиленно занимался. Итог: «пятерки» по всем предметам, кроме зоологии.
Еще на первом курсе Карену Даллакяну предложили перевестись в Ленинград, но он отказался: уже привык к ВГМХА, прикипел. И об этом, говорит, не жалеет.
- Знания в академии давали хорошие. Все мои однокурсники остались верны профессии: они работают ветврачами в Москве, Бишкеке и даже Канаде, - говорит доктор Даллакян. - Группа, помню, у нас подобралась городская, и мы, зная, что вряд ли будем работать в селе, просили преподавателей меньше рассказывать о коровах и свиньях, а больше - о кошках и собаках. Тогда лечить их было не особо принято, и педагогам приходилось самим узнавать что-то новое, искать дополнительную литературу. На 4-м курсе я уже ассистировал профессору, который оперировал домашних мусек и тузиков. Я ходил с ним по домам, подпольно делал животным уколы. Кстати, в церковь у вокзала мы тогда тоже бегали нелегально: ставили свечки перед экзаменами. А вот пару студентов из Грузии, обвенчавшихся в храме, помню, отчислили из академии за этот «проступок».
В Вологду старшекурсник Даллакян привез из Еревана и молодую жену. В Вологде он ходил на выборы первого Президента России. «Вологодское масло» он по привычке покупает до сих пор. 
После учебы, в лихие 90-е, Карен Даллакян работал в Ереванском зоопарке, а потом приехал в гости в Челябинск да так и остался. В этом городе все его знают, зовут «кошачьим профессором»: он эксперт международной категории, фелинолог (знаток кошачьих пород) и сам разводил когда-то персов (питомник «Карен-перс» был зарегистрирован в США). Впрочем, собак Карен тоже любит: 
в семье сейчас живет чихуахуа,  который мирно соседствует с американским короткошерстным котейкой. Сыновья Карена уже выросли и помогают в работе отцу. А старший на вопрос, в каких городах он был, называет и Вологду: 
- Я там у мамы в животе сидел, через пупок все видел.