Подсудимого приговорить к расстрелу и… отпустить домой

Уроженец города Юрьева Гуго-Эрнест Ролланд, русский, беспартийный, происходил из небогатой мещанской семьи. На скопленные отцом деньги смог выучиться на престижную в ту пору профессию лесничего и поехал работать в Вологодскую губернию, простиравшуюся до революции далеко на северо-восток, почти до отрогов Полярного Урала.
Отработал три десятка лет в различных лесничествах и встретил октябрьские события 1917 года в уездном Усть-Сысольске, ныне Сыктывкаре. Революционные вихри обошли вологодскую глубинку стороной, и в жизни Гуго-Эрнеста, к тому времени уже зрелого мужчины в возрасте за 50, поначалу ничего не изменилось. Он по-прежнему ежедневно ходил на свою работу, разве что на новый советский манер стал именоваться уже не лесничим, а замначальника уездного земподотдела. 
В 1918-м объединившиеся против молодой Советской республики страны Антанты высадили морские десанты в Мурманске и Архангельске, поддержанные сторонниками прежней власти. Началась интервенция и гражданская война на Севере России, Вологодская губерния перешла на осадное положение.
Наступавшие со стороны Архангельска англо-американские и белогвардейские части вскоре были остановлены на подступах к Вельску и Котласу. Не имевший особого стратегического значения Усть-Сысольск больше года находился в стороне от военных действий, но осенью 
1919-го был неожиданно занят небольшим отрядом белогвардейцев. Часть советских работников вместе с семьями спешно покинули город. Был в числе эвакуировавшихся и замначальника уездного земподотдела. Но в небольшом селе Ибу в общей неразберихе он отстал он обоза.
Происходившие далее события трактуются сторонами по-разному. По версии обвинения, хотя для эвакуации Ролланда и была выделена подвода, он по доброй воле остался в селе, где стал пьянствовать со своим знакомым. Уже на следствии сам Гуго-Эрнест настаивал на том, что обещанной подводы он так и не дождался, к тому же не пьянствовал, а лишь лечил простуженное горло.
Как бы там ни было, через несколько дней нахождения в селе Ролланд вернулся в Усть-Сысольск, где вновь поступил на гражданскую службу, но уже к белым. В условиях гражданской войны это не считалось чем-то из ряда вон выходящим. На сторону красных нередко переходили бывшие царские офицеры, командовавшие затем целыми армиями; а в занятых белогвардейцами селах и городах к ним на службу шли недавние советские работники - всем как-то надо было выживать в смутное время. 

Но под белыми Усть-Сысольск оставался всего три недели. Город вскоре снова заняли красные отряды, а фронт временно откатился на север, где Гуго-Эрнест стал начальником небольшого уезда, своеобразным сельским бургомистром.
В этой должности он состоял два с половиной месяца и, естественно, был вынужден выполнять распоряжения вышестоящего начальства - некоего Латкина. Изымаемые в уезде хлебные запасы и фураж направлялись в расположение белых частей. Ролланду пришлось провести перепись всех остававшихся на подотчетной ему территории «неблагонадежных лиц», изымать еще остававшиеся в помещениях бывших сельсоветов советские бланки и печати, ставить свою подпись под различными распоряжениями. 
Но в начале марта 1920-го белые части на Севере страны окончательно капитулировали. Попытавшийся уехать Ролланд был задержан и передан в распоряжение Северо-Двинской ГубЧК, находившейся тогда в Великом Устюге.
На следствии задержанному экс-бургомистру вменялся целый букет преступных деяний, состоявший из 15 пунктов. Тут и «пьянство с белогвардейцами», и выполнение их указаний о проведении мобилизации, и «преступная связь с авантюристом Латкиным», и распространение провокационных слухов о занятии белыми Москвы и Петрограда, и вывоз хлебных запасов… Но были и более серьезные обвинения. Ролланду ставилось в вину, что на основе изданного им указа об аресте коммунистов белые задержали 35 жителей уезда, трое из которых при конвоировании были убиты. Кроме того, припомнили Гуго-Эрнесту и то, что, будучи ответственным советским работником, он получил из кассы 102 тысячи рублей, но затем частично потратил их на себя, частично передал все тому же Латкину.
А вот дальше начинается самое интересное, идущее вразрез с укоренившимся мнением о скорых на расправу чекистах. Казалось бы, перед следствием - явный враг и предатель, с полным набором контрреволюционных статей, к стенке его, без сожаления… Но порой чекисты на местах все же старались подойти к делу непредвзято и объективно.
Ролланду была предоставлена возможность выстроить линию защиты «с привлечением третьих лиц, способных пролить свет на его деятельность с ноября 1919-го по март 1920-го».
Из показаний Ролланда следует, что он искренне раскаивался в переходе на гражданскую службу к белым и растрате денежных средств. Но настаивал на том, что к репрессиям против коммунистов в уезде он не причастен, называл свидетелей, которые могли бы подтвердить это. Их многостраничные показания тоже аккуратно подшиты к делу. Из всех этих бумаг складывалось впечатление, что Ролланд как бы и виноват, но исключительно в силу стечения обстоятельств.

Одновременно подсудимый стал ходатайствовать о получении эстонского подданства и несколько раз встречался с представителями Вологодского Эстонского комитета, специально ездивших в командировки в Великий Устюг, чтобы пообщаться с обвиняемым.
Тут важно отметить, что практически одновременно с разгромом белых отрядов на Севере Советская республика заключила мирный договор с Эстонией, отколовшейся от Российской Империи еще в 1917-м и несколько лет служившей базой для формирования армий Юденича, пытавшихся со стороны Нарвы пробиться к Петрограду. Этот мирный договор позволил Советской России прорвать «дипломатическую блокаду», в которой она оказалась в годы Гражданской войны. Но за мир пришлось заплатить немалую цену - эстонцы получали часть спорных территорий и контрибуцию золотом, зато взамен обязались разоружить все белогвардейские отряды на своей территории и провести обмен «насильственно удерживаемыми лицами». Под эту категорию и надеялся попасть Гуго-Эрнест.

 

Судьбу подследственного, успевшего получить эстонское подданство и неожиданно ставшего важной фигурой в большой дипломатической игре, в августе 1920 решал ревтрибунал Северо-Двинской губернии. На основании показаний свидетелей и собранных доказательств Ролланд был признан виновным по большинству статей обвинения и приговорен к высшей мере - расстрелу. Одновременно его дело передавалось в Межведомственную комиссию, отчасти заменявшую тогда Верховный Суд. Номинально она подтвердила «расстрельный» приговор, но юридически сделала важную, пусть и двусмысленную оговорку: «Гражданин Ролланд действительно совершил ряд преступлений не в пользу Советских, а в пользу белых армий, а потому полагаем, что амнистия к нему не применима, но все же может быть применена ввиду требования эстонской миссии о возбуждении вопроса об обмене».
Последний по дате материал в архивном деле - копия справки, что гражданин Ролланд получил заграничный паспорт и направляется в сторону Эстонии, при этом всем советским и пограничным службам предписывается не чинить ему никаких препятствий.
Как сложилась дальнейшая судьба этого человека, нам неизвестно. Ни в советских, ни в эстонских документах его фамилия больше не фигурирует. А вот его бывший начальник, тот самый «авантюрист Латкин» предстал перед Северо-Двинским ревтрибуналом летом 1921 года и был осужден всего на три года лишения свободы. Правда, в предвоенном 1937-м Латкин был вновь арестован по старому делу, но это уже совсем другая история.