У Востряковых своя дорога жизни - до реки и обратно

Бабушке исполнилось 26 лет. Шел третий год войны. Муж на фронте где-то под Ленинградом, охраняет Дорогу жизни. А у нее своя дорога жизни - несколько километров до реки и обратно, и, только пройдя этот путь, она сможет накормить семью. Сначала прорубит лунки, уберет шугу, проверит снасти и наживит. Когда-то, еще до войны, муж научил ее всем этим премудростям. И сейчас это их спасение. 
Скоро Новый год, и на этот раз ее семья будет сыта. Замерзшими пальцами молодая женщина снимает с крючка очередную рыбу. Удачный день, хороший улов. Уложив свою добычу в рюкзак, она поднимает лицо к солнцу, на минутку замирает, мысленно благодаря реку, мужа, саму природу за то, что рюкзак ее полон рыбы. Значит, будет сытный обед, и можно сходить на рынок и выменять рыбу на сахар для детей, побаловать их в праздник. 
Обратный путь домой она думает о нем, своем муже. Пару лет назад вот таким же морозным зимним утром они вдвоем пробирались сквозь заросли ивы, любуясь ветками, скованными толстым слоем искрящегося льда. Еще не было войны, и они были счастливы, полны планов. 
- Двойка, - показал он на следы, - где-то здесь «косой» залег. 
Он ее учил видеть и читать заячью скидку следа. 
Рассказывал, что ночью после кормежки, особенно когда чуть прижмет морозец, заяц любит побегать, попрыгать, согреться. Проселочная дорога очень подходит для таких заячьих развлечений. Побегав, поиграв с сородичами, заяц обычно прыгает в сторону, немного пробегает по обочине, сдваивает след, делает скидку и залегает где-то поблизости. 
Так, вспоминая рассказы мужа и разгадывая заячьи следы, она добралась до дома. Поставив в сени лыжи, предварительно почистив их от снега, вошла в дом. Свекровь растопила самовар, поджидая ее. Из-за занавески на печке выглядывали три пары глаз. Через минуту все вытаскивали из рюкзака мамин улов. 
Вечером она достанет из сундука пачку писем с фронта, перевязанную яркой ленточкой, и будет перечитывать письма детям снова и снова…
Три года он не был дома. Сойдя с поезда на станции Савватия, шел верст двадцать через лес. Родной край, как здесь тихо и хорошо! Здесь жизнь, и она другая, без войны. Кукуют, перелетая с дерева на дерево, неугомонные кукушки. В кустах заливаются соловьи. Пахнет грибами, спелой душистой земляникой. Вдохнув родной воздух, поднял лицо к солнцу, поблагодарил судьбу за то, что он дома, за то, что жив. 
Он думал о ней и детях, о том, что сейчас у них будет все хорошо. Только нога после ранения напоминала о войне, все чаще ему приходилось делать привал. Нет, сегодня не дойти, придется ночевать в лесу... 
Рассвело. Лес, окончательно стряхнувший с себя остатки ночного мрака, вставал во всем своем зеленом величии. Луч солнца пробрался сквозь кроны деревьев и ласково согрел своим теплом его лицо. Сквозь белый мох то там, то здесь пробивались шляпки красных грибов. Наполнив рюкзак лесными дарами, бывший боец крикнул: «Я дома!», и эхо понеслось над деревьями, увязло в гуще зеленой хвои. 
Вот он, берег его детства, правый берег Северной Двины! Когда-то его семья жила в деревне Слудка, берег был исхожен им на многие километры и вверх, и вниз по течению. И он, и его отец, и дед занимались охотой и рыбалкой. Позже они купили дом на левом берегу. 
Тишину нарушил плеск весел, из-за острова показалась лодка. Молодые рыбачки, завидев солдата, сменили направление. Покачиваясь на воде, с каждым взмахом весла лодка приближалась к нему...
Ранним зимним утром, утюжа снег широкими охотничьими лыжами, она шла знакомой ей дорогой. Той, ее дорогой жизни. Одной рукой укрывала лицо от ветра, другой тащила санки. На санках сидел он. 
Женщина прорубит лед, уберет шугу, он проверит снасти и наживит уды. После ранения ходить тяжело, но в его мужских руках сноровки больше.
Они вместе, и это зарождающееся в алой заре зимнее утро принадлежит им.