Охота на карателей длилась долго

Специальные службы, призванные выявлять пособников фашистов, появились в структуре областного УНКВД еще в предвоенные годы. С зимы 1943 года, когда линия фронта качнулась на запад, работа в этом направлении активизировалась. С освобожденных территорий, где зачастую оставались только пепелища, массово потянулись переселенцы. Были в их числе и те, кто по каким-либо причинам сотрудничал с оккупационными властями.
В основном попадались так называемые пассивные соучастники, работавшие писарями, переводчиками, а то и уборщицами при военных комендатурах или гражданских управах в захваченных фашистами городах. Подобных пособников, как правило, не наказывали сурово - максимум могли направить на год-полтора в спецпоселение. Но чаще их просто брали на спецучет и под негласное наблюдение.
На особом учете состояли и женщины из зоны оккупации, уличенные в интимных связях с немцами. Вопреки модным ныне сериалам о войне, в лагеря их не направляли. Для таких женщин было другое наказание - моральное. Полученное от односельчан словесное клеймо - «подстилка немецкая» - порой не удавалось смыть ни через десять, ни через 15 лет.
Совсем с другими пособниками врага приходилось работать чекистам на вологодском вокзале. Через Вологодчину нескончаемым потоком шли эшелоны с пополнением на фронт, а обратно везли эвакуируемых ленинградцев и раненых воинов. И далеко не все из них имели кристальную биографию.
Еще в августе 1942 года под Ленинградом на сторону врага перебежал призванный из Средней Азии красноармеец Кайдаров (здесь и далее все фамилии изменены), уговоривший переметнуться к немцам и часть служивших вместе с ним земляков.
Но отсидеться в немецком тылу перебежчикам не удалось. Их направили в разведшколу, а затем с новыми документами оставили на территории, на которую вот-вот должны были войти части Красной Армии. 
На втором этапе войны вместе с авангардом советских войск шли и полевые военкоматы, призывавшие в качестве пополнения по упрощенной процедуре всех мужчин военнообязанных возрастов. Именно так в солдатскую форму переоделся и Кайдаров, получивший от немцев задание на длительную «консервацию»: он должен был минимум полгода никак не проявлять себя, а потом, собрав разведданные, перейти через линию фронта.
Но, попав на передовую, практически в первый же день Кайдаров был ранен и вскоре оказался в сокольском эвакогоспитале, где бдительный персонал обратил внимание на то, что больной не сразу откликается на свое имя. За подозреваемым установили дополнительное наблюдение. Тут-то и выяснилось, что перебежчик Кайдаров выдает себя совсем за другого человека. Несостоявшегося агента задержали.

Тогда же Управлением НКГБ по Вологодской области был разоблачен военнослужащий Захаров, якобы направлявшийся по ранению в Вытегорский район. Он также в свое время оказался в плену и был переброшен с заданием через линию фронта.

У Захарова изъяли ракетницу, а буквально за день до этого именно с помощью красных ракет вражеская агентура наводила фашистские бомбардировщики на здание вологодского вокзала. Несмотря на чистосердечное признание Захарова, военный трибунал Вологодского гарнизона приговорил осужденного к расстрелу. Правда, в архивных документах есть пометка, что впоследствии высшую меру заменили 15 годами лагерей.
С не меньшей тщательностью работа по выявлению пособников фашистов велась на Вологодчине и в формально уже мирных 1946 - 1948 годах. В Советский Союз массово возвращались репатриированные граждане, и распознать, кто направлялся в Германию принудительно, а кто перешел на сторону врага по доброй воле, было непросто. 
Показательны в этом плане два случая из практики Великоустюгского горотдела МГБ за 1946 год. Отрабатывая списки репатриированных граждан, в годы войны, возможно, находившихся в оккупированном Киеве, оперативники вышли на след некоего Корнева.
Выяснилось, что в 1943 году он работал учителем в Киевской области, потом вместе с немцами бежал на Запад. Стал военнослужащим вермахта, сдался в плен американцам, а уже оказавшись в Устюге, пытался зарезать своего бывшего односельчанина, опознавшего его в устюгском магазине. Корнева задержали и приговорили к восьми годам лагерей, причем основную часть срока он получил именно за попытку убийства. 
Совсем по-другому сложилась судьба еще одного человека, арестованного в Великом Устюге. Речь идет о капитане-связисте Волкове, попавшем в немецкий плен в 1942 году и находившемся там вплоть до освобождения. По захваченным у гитлеровцев документам удалось установить, что Волков как ценный пленник какое-то время содержался в берлинской тюрьме: гитлеровцы требовали сообщить им технические характеристики новых радиопередатчиков, поступавших тогда на вооружение Красной Армии. Затем Волкова перевели в концентрационный лагерь.
Вологодские оперативники смогли разыскать и допросить людей, хорошо знавших Волкова во время пребывания за колючей проволокой. Они подтвердили, что капитан-связист сотрудничать с немцами отказался и содержался в лагере на общих основаниях. За отсутствием состава преступления Волков был освобожден из-под стражи. Помогли ему и с дальнейшим трудоустройством.
Среди задержанных на территории нашей области - гражданин Вуйко, во время нахождения в немецком плену вступивший в карательный батальон власовской РОА и участвовавший в операциях против партизан, а также гражданин Комаров, помогавший немецкой контрразведке выявлять и жестоко расправляться с подпольщиками во временно оккупированном фашистами Харькове.
Особняком в списке военных преступников стоит Степан Шех, разоблаченный в лесном поселке Грязовецкого района. По документам это был обычный работяга, разве что нелюдимый и малоразговорчивый. Это уже потом выяснилось, почему он ничего не любил о себе говорить, а когда ложился спать, обязательно клал под подушку топор. 
Выйти на след подозреваемого удалось по показаниям бывшего военнопленного, которому облик Шеха показался похож на бывшего карателя из Могилевской области. Но свидетель сомневался, и биографию Шеха очень осторожно, чтобы не спугнуть подозреваемого, пришлось восстанавливать чуть ли не по крупицам. И только когда доказательная база была собрана, Шеха арестовали. Воспользоваться «страховочным» топором он не успел.
На следствии подтвердилось, что в годы войны Шех служил в одном из созданных гитлеровцами карательных батальонов, лично участвовал в расправах над партизанами и мирным населением. На суд подозреваемого привезли туда, где он и творил свои кровавые дела, - в Белоруссию. Говорят, что вызванные для допроса свидетели плевали в сторону клетки, где находился военный преступник. В декабре 1962-го по приговору суда Шех был расстрелян.